Ты все спрашиваешь о голой ветке
и о шелесте под подошвами на пологой
красно-желтой тропе от изгороди к беседке,
и о сумеречном кустарнике за дорогой -
это все сохранилось только в полсотне фраз,
над листвою шуршит метла - хлопотливо, вздорно,
обнажая поверхность, гибельную для нас,
пересохший ручей и чахлую зелень дерна.
Ты по-прежнему возишься в мелочах,
не решаясь спросить о главном, но я отвечу,
забегая вперед: не то чтобы я зачах,
пробираясь неясно каким берегам навстречу,
но, бесспорно, расклеился - это недобрый знак -
примирился с потерями, сделался хмур и склочен,
и едва ли тебе случится представить, как
мне противна эта страна - остальные, впрочем,
привлекают ничуть не более - сытый облик
и умение жить по правилам априори
убивают надежду, словно тоскливый оклик
в зарешеченном нескончаемом коридоре,
ну а тут надоело все - и не столько грязь,
сколько тупость вокруг и шум бесконечной склоки, -
и мельчает порыв, над пылом своим смеясь,
и скучнеет перо, черкая скупые строки.
Словом, не возвращайся сюда, не надо -
быть чужим неведомо где, безусловно, проще,
чем под изморосью вечернего променада
ежедневно молиться, как на святые мощи,
на знакомый язык и слышать свои шаги,
как единственный четкий звук, не дающий сбоя,
меж уродливых ритмов, склонных сужать круги,
неотступно, навязчиво следуя за тобою.
Да - и тут до сих пор затевают войны:
миром правят скоты - на этой любезной теме
завершается вечер, мысли текут нестройны,
неуверенны, опорочены перед всеми,
и метет, и шустрит метла посреди листа, -
не успеть перечесть строку, проклиная почерк, -
оставляя от слов размазанные места,
пустоту от имен и от заголовка - прочерк.
Вот и все. О листве отписаться нечем:
нынче осенью ранний снег завалил дорогу -
мы ведь знали, что этот желтый покров не вечен,
так не стоит об этом и горевать помногу -
через тонкую изгородь виден издалека
только смерзшийся тлен в прорехах на покрывале -
так кончается песня, чуть застучит клюка,
умоляя в припеве, чтобы не забывали.
1992
|
