I
Ночные посетители подъездов,
зажимающие рты кошек
руками в непрокусываемых перчатках.
Фонари, расставленные в убегающей перспективе,
озаряют нищие города
инфернально-желтеющим мраком.
Если б я оказался на юродивой улице,
вымаливающей отпущение грехов
у безмерно палаческой площади,
подсовывающей мусоров, проституток и гастролирующее жулье
бесчисленным солдатским затылкам брусчатки,
вкопанной стоймя, стеречь мавзолейное оцепенение
крепостной архитектуры,
я ощутил бы себя в утробном уюте мезозойской зоны --
нары крыш заполонили бы горизонт
и косматая животнотеплая родина,
с отмороженной ледниками головой,
крошечными глазками просыпающегося мамонта,
бесполым косматым пахом,
скрипящим песками пустынь,
наполнила бы меня своей длящейся бесконечность смертью
и шорохом смыкающихся папоротников.
II
Головорез стоял на мавзолее
в трескучий мороз в небольшой толпе упырей.
Слева и справа надежные вурдалаки
смыкали лапы в косматых аплодисментах.
Тепло перекатывалось по сапогам и обнимало дряблые ляжки.
Зоркий труп, пронизывая взором гранитные ярусы и панели из лабрадора,
видел упыриные мошонки, как видит фруктовый сад
отравленный суслик.
III
Улица впадала в улицу.
Я оглянулся и увидел их в пирамидках слабого света.
Они растворялись, как горстка желтого сахара
в стакане несладкого чая.
IV
Прошлое казалось некой картиной,
на которой шевелились женские тела
лепеча, вздыхая, вздрагивая,
исходя бисерным смехом,
разворачивающимся как небосвод объятием.
Мрак забирал женщин квадратом
то загустевшей, то зализанной крови,
просвечивающей сквозь стекловидный лак.
V
Пыльная улица, на которой все больше мертвых.
Закат обожает пылинки -- плавает на невесомых лодочках,
ходит на ресничных ходулях.
Ока течет лимфатической водой
и трупным мазутом барж.
Запах табаков трубит в белорозовые дудочки,
и цепи ржавеют и пантоны качаются.
Отец прыгает коньком по квадратикам.
Я смотрю в его газету из нарисованных слов.
Он-то разбирается в этих муравьях, в чешуе дракона.
VI
Странно, но жизнь как-то не запомнилась,
как зрители в маленькой киношке "Прогресс"
на Советской улице,
когда приходишь в заполненный зал --
видишь лица, встречавшиеся в переулках, трамваях;
тушат свет и еще пустой экран
ждет мешанины зрелища,
а эти мерцающие овалы, обращенные к нему,
скопом стоят в твоих глазах подсолнухами Ван-Гога,
но ты не помнишь ни одного.
янв. 91