Забытая, былая обстановка: Заснувший парк, луны застывший свет, И у плеча смущенная головка. Когда-то ей шептал я (в волнах лет) Признания, звучавшие, как слезы, В тиши ловя ласкающий ответ. Но так давно, – по воле скучной прозы, Мы разошлись, и только в мире тьмы Ее лицо мне рисовали грезы. Зачем же здесь, как прежде, рядом мы, В объятиях, сплетая жадно руки, Под тенями сосновой бахромы! Зачем года проносятся, как звуки, Зачем в мечтах туманятся года, И вот уж нет, и не было разлуки! По синеве катилася звезда, Когда она шепнула на прощанье: «Твоя! твоя! опять и навсегда!» Я шел один; дремали изваянья Немых домов и призраки церквей; И думал я, как лживо ожиданье. О бард любви, далекий соловей, О лунный свет, всегда необычайный, О бахрома нависнувших ветвей! Вы создали пленительные тайны, Вы подсказали пламенную ложь, Мой страстный бред, красивый, но случайный: Ищу в себе томительную дрожь, Роптание живительных предчувствий... Нет! прочь слова! себе ты не солжешь! Сокровища, заложенные в чувстве, Я берегу для творческих минут, Их отдаю лишь в строфах, лишь в искусстве. А в жизни я – как выпитый сосуд; Томлюсь, дрожа, весь холоден, ликуя, Огни страстей лишь вспыхнут, как умрут. Дитя, прости обманы поцелуя: Я лгу моля, твердя «люблю», я лгу. Нет, никого на свете не люблю я, И никого любить я не могу! 16 августа 1895
