Ночь расплелась над Римом сытым, и голубела глубь амфор, и трепетал в окне раскрытом меж олеандров звезд узор. Как бы струя ночной лазури, плыл отдаленной лиры звон. Я задремал на львиной шкуре средь обнаженных, сонных жен. И сон мучительный, летучий играл и реял надо мной. Я плакал: чудились мне тучи и степи Скифии родной! * * * * * * Я был в стране Воспоминанья, где величаво, средь сиянья Небес и золота песков, проходят призраки веков по пирамидам смугло-голым, где вечность, медленным глаголом вникая в сумерки души, волнует путника — в тиши пред сфинксом мудрым и тяжелым. Ключ неразгаданных чудес им человечеству завещан… О, глаз таинственный разрез! На глыбе голубой, средь трещин, застыл божественный Рамзес в движенье тонко-угловатом… Изиды близится закат; и пальмы жестко шелестят, и туч — над Нилом розоватым — чернеют узкие струи… Там — на песке сыром, прибрежном, я отыскал следы твои… Там, в полудымке, в блеске нежном, пять тысяч лет тому назад, прошла ты легкими шагами и пела, глядя на закат большими, влажными глазами… 17 февраля 1919 * * * О, встречи дивное волненье! Взгляд заревой… Крылатый крик… Ты осязаемо, виденье! К тебе я трепетно приник… Я по морям туманным плавал, томился в пасмурной стране, и скучный бог и скучный дьявол бесцельно спорили во мне. И на полночных перепутьях Страсть появлялась предо мной — босая, в огненных лоскутьях, с закинутою головой… Но не просил я ласок ложных, я тосковал в садах земных… Среди сомнительных и сложных искал я верных и простых. О достиженье, крылья, зори! Мечта оправдана вполне! С алмазной песнею во взоре ты наклоняешься ко мне…
|