Прости меня, мой маленький отряд - моей трубе не спеть походной песни, не прозвучать в каком-нибудь бою, и призраки, построенные в ряд, все ловят взгляд и требуют: "Воскресни," но чувствуют беспомощность свою. Пора прошла. Я напророчил вам грядущую компанью, и похоже, все было зря - по тысяче причин. Теперь со мной горячим головам не по пути, и осторожным тоже: труба молчит, и путь неразличим. Противнику от собственных потерь не цепенеть, на промахи не злиться, в отчаяньи - по-правде говоря, никто не знал - и раньше, и теперь - что мы вообще готовились сразиться, старательно укрытия творя. Не проиграв, но выйдя из игры, мы лишь глядим в безоблачные дали, где мечутся меж выжженных полей для нас неподходящие миры, по нашим одиночествам едва ли скучавшие в беспечности своей. И мы несемся в стонущих авто, гонимы раскаленными ветрами, навстречу им, покорные судьбе, готовые к возмездию за то, что до сих пор не выдумали сами сражения достойного себе. А впереди, в разбросанных клочках разбитых туч, закат встает без спешки, пылающий невиданным огнем, и бесится в измученных зрачках проклятый знак презрительной усмешки, как будто нарисованный на нем. 1994
