Мне снился лес, разбитая дорога,
ухабы за спиной
и женщины, среди которых много
оставленных не мной,
уставший город, подающий голос, -
не ведаешь - внемли, -
как на манжете унесенный волос
покинутой земли.
Там вечерами не хватало света,
туманилось к утру,
и занавесь, отдернутая с лета,
скорбела на ветру,
сидели люди, в завереньях праздных
без нужды гомоня, -
их было много, праведных и разных,
но не было меня.
Там у прохожих воровали шапки
и драпали под свист,
и горевал, зажав рубли в охапке,
насупленный таксист,
был потолок обезображен следом
настойчивых дождей,
и каждый год оказывались бредом
радения вождей.
Там жил подвох, но выносили кони,
не знавшие хлыста,
и тихий плач не заходился в стоне
смыкающем уста,
там на висках не замечали пота,
и не хватало дня -
там при свечах заканчивали что-то,
но не было меня.
Мне снилось, как из старого трамвая
сигали на ходу
и, мудрецам беспомощно внимая,
не верили в беду,
и под фанфары не звучали вопли -
я слышал немоту,
мне снилось, как не распускали сопли,
когда невмоготу.
Там предвещали скорые потери
случайные звонки,
там на засовы запирали двери
и вешали замки,
и шли войска, решительны и скоры,
и грезился набат -
там без меня пытались стронуть горы,
не требуя наград.
И неудачи пригибали плечи -
там ссорились с собой,
сдвигали стулья и гасили свечи,
командуя отбой,
и отступали молча, без надрыва,
без одури, без лжи,
и на меня глядели незлобиво,
сгрудившись у межи.
А я стоял по сторону по эту,
почти к лицу лицом,
и слышал, как ко мне неслись советы
держаться молодцом,
и мчались кони, потрясая грозно
обрывками удил,
я тщился крикнуть, чувствовал, что поздно,
и слов не находил.
1991
|
