Еще он помнит башмаков износ — Моих подметок стертое величье, А я — его: как он разноголос, Черноволос, с Давид-горой гранича. Подновлены мелком или белком Фисташковые улицы-пролазы: Балкон-наклон-подкова-конь-балкон, Дубки, чинары, медленные вязы… А букв кудрявых женственная цепь Хмельней для глаза в оболочке света, — А город так горазд и так уходит в крепь И в моложавое, стареющее лето. 7 — 11 февраля 1937. Воронеж * * * Пою, когда гортань сыра, душа — суха, И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье: Здорово ли вино? Здоровы ли меха? Здорово ли в крови Колхиды колыханье? А грудь стесняется, — без языка — тиха: Уже не я пою — поет мое дыханье — И в горных ножнах слух, и голова глуха… Песнь бескорыстная — сама себе хвала: Утеха для друзей и для врагов — смола. Песнь одноглазая, растущая из мха, — Одноголосый дар охотничьего быта, — Которую поют верхом и на верхах, Держа дыханье вольно и открыто, Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердито На свадьбу молодых доставить без греха. 8 февраля 1937. Воронеж
