О неподатливый язык!
Чего бы попросту — мужик,
Пойми, певал и до меня:
— Россия, родина моя!
* * *
Но и с калужского холма
Мне открывалася она —
Даль — тридевятая земля!
Чужбина, родина моя!
* * *
Даль, прирожденная, как боль,
Настолько родина и столь
Рок, что повсюду, через всю
Даль — всю ее с собой несу!
* * *
Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: «Вернись
Домой!»
Со всех — до горних звéзд —
Меня снимающая мест!
* * *
Недаром, голубей воды,
Я далью обдавала лбы.
* * *
Ты! Сей руки своей лишусь, —
Хоть двух! Губами подпишусь
На плахе: распрь моих земля —
Гордыня, родина моя!
* * *
12 мая 1932
«Дом, с зеленою гущей…»
Дом, с зеленою гущей:
Кущ зеленою кровью…
Где покончила — пуще
Чем с собою: с любовью.
* * *
14 июня 1932
«Закрыв глаза — раз иначе нельзя…»
Закрыв глаза — раз иначе нельзя —
(А иначе — нельзя!) закрыв глаза
На бывшее (чем топтаннее травка —
Тем гуще лишь!), но ждущее — до завтра ж!
Не ждущее уже: смерть, у меня
Не ждущая до завтрашнего дня…
* * *
Так, опустив глубокую завесу,
Закрыв глаза, как занавес над пьесой:
Над местом, по которому — метла…
(А голова, как комната — светла!)
На голову свою —
— да пóпросту — от света
* * *
Закрыв глаза, и не закрыв, а сжав —
Всем существом в ребро, в плечо, в рукав
— Как скрипачу вовек не разучиться! —
В знакомую, глубокую ключицу —
В тот жаркий ключ, изустный и живой —
Что нам воды — дороже — ключевой.
* * *
Сентябрь 1932
ICI — HAUT9
1. «Товарищи, как нравится…»
Товарищи, как нравится
Вам в проходном дворе
Всеравенства — перст главенства:
— Заройте на горе!
* * *
В век распевай, как хочется
Нам — либо упраздним,
В век скопищ — одиночества
— Хочу лежать один —
Вздох.
* * *
17 октября 1932
2. «Ветхозаветная тишина…»
Ветхозаветная тишина,
Сирой полыни крестик.
Похоронили поэта на
Самом высоком месте.
* * *
Так и во гробе еще — подъем
Он даровал — несущим.
…Стало быть, именно на своем
Месте, ему присущем.
* * *
Выше которого только вздох,
Мой из моей неволи.
Выше которого — только Бог!
Бог — и ни вещи боле.
* * *
Всечеловека среди высот
Вечных при каждом строе.
Как подобает поэта — под
Небом и над землею.
* * *
После России, где меньше он
Был, чем последний смазчик —
Равным в ряду — всех из ряда вон
Равенства — выходящих.
* * *
В гор ряду, в зорь ряду, в гнезд ряду,
Орльих, по всем утесам.
На пятьдесят, хоть, восьмом году —
Стал рядовым, был способ!
* * *
Уединенный вошедший в круг —
Горе? — Нет, радость в доме!
Нá сорок верст высоты вокруг —
Солнечного да кроме
* * *
Лунного — ни одного лица,
Ибо соседей — нету.
Место откуплено до конца
Памяти и планеты.
3. «В стране, которая — одна…»
В стране, которая — одна
Из всех звалась Господней,
Теперь меняют имена
Всяк, как ему сегодня
* * *
На ум или не-ум (потом
Решим!) взбредет. «Леонтьем
Крещеный — просит о таком-
то прозвище». — Извольте!
* * *
А впрочем, чтó ему с холма,
Как звать такую малость?
Я гору знаю, что сама
Переименовалась.
* * *
Среди казарм, и шахт, и школ:
Чтобы душа не билась! —
Я гору знаю, что в престол
Души преобразилась.
* * *
В котлов и общего котла,
Всеобщей котловины
Век — гору знаю, что светла
Тем, что на ней единый
* * *
Спит — на отвесном пустыре
Над уровнем движенья.
Преображенье на горе?
Горы — преображенье.
* * *
Гора, как все была: стара,
Меж прочих не отметишь.
Днесь Вечной Памяти Гора,
Доколе солнце светит —
* * *
Вожатому — душ, а не масс!
Не двести лет, не двадцать,
Гора та — как бы ни звалась —
До веку будет зваться
* * *
Волошинской.
* * *
23 октября 1932
|
