От кирпичной тюрьмы и до водокачки

Прибой пересыпает гравий гремящий.

Груды снега теснятся, как тучи.

В этом году вода, перепрыгивая волнолом,

Всяческий мусор тащит

На кладбище щепок за прибрежным льдом.

Наваливается море неряшливое

На песчаный двор, на старый бабушкин дом.

* * *

Во дворе на песке грязная груда льда.

Умерла та, чьё бельё хлопало тут на ветру,

Как листы железа.

Та, что заботу о доме не выпускала из рук,

Против своеволия моря воевала всегда.

Как-то на клумбу герани пляшущий шквал

Пробитую гарпуном акулу закинул вдруг,

И корабельный шпангоут* через окно в подвал...

* * *

Весь этот сговор стихий упрямых

Она сметала в кучу грозной метлой.

Но вот уже двадцать лет,

Как никто не защищает этот дом седой.

Она кормила его из рук, спасала

От прибоев и прочих бед -

До сих пор не вымыло солёной водой

Лиловые голыши, вмурованные её рукой

В стены, в которых море выгрызло ямы.

* * *

Никто не зимует теперь в доме.

Забиты окна,

На которые она хлеба

И яблочные пироги студить ставила...

Но что за дух тут выжил, чья теплится тут судьба,

Кому до этого дома дело, чьё это горе?

На этом упрямом пятачке гравия -

Только обломки, выблеванные морем,

По двору перекатываются под ветром мокрым.

* * *

На серых волнах чайки качаются сонно.

Труд, полный любви, - и весь пропал он.

От мыса Шерли, крошку за крошкою,

Отгрызает море мало-помалу.

Она умерла благословлённая,

А я, как прохожая, -

Мимо обломков, залапанных шквалами

Моря злобного и криворожего...

И тонет за Бостоном кровавое солнце.

* * *

Из этих иссохших камней, которые ты наполнила

Неизречённой твоей благодатью

Щедро, как молоком -

Я всё равно сумею достать её,

Напоят меня камни...

И ещё о том

Должна тебе сказать я, что эти камни

Для голубки белопенной - никакой не дом...

* * *

К решёткам и к башне рвутся чёрные волны.